Интервью о благотворительной деятельности. Интервью с генеральным директором благотворительного фонда владимира потанина оксаной ивановной орачевой Ты не строишь воздушные замки

“Ъ-Lifestyle” совместно с компанией Clinique представляет проект #differencemaker (#ЭтоМеняетВсе), посвященный людям, которые меняют мир вокруг себя каждый день. Новая инициатива Clinique позволит сформировать благотворительную платформу и объединить международные фонды, поддерживающие развитие систем образования и здравоохранения. В течение нескольких месяцев известные бизнесмены, актеры, художники и врачи, занимающиеся социально значимой деятельностью, будут говорить о том, как можно сделать жизнь на планете лучше. Продолжает проект интервью с основателем благотворительного фонда «Шередарь» Михаилом Бондаревым, построившим первый детский оздоровительно-реабилитационный центр в стране.

С основателем благотворительного фонда «Шередарь» Михаилом Бондаревым, в 2012 году построившим на реке Шередарь детский оздоровительно-реабилитационный центр, мы встречаемся в одном из московских отелей. Здесь ждут детей, возвращающихся с программ фонда. Сотрудники и родители собираются в конференц-зале, и, пока мы фотографируем Бондарева на улице, к нему подходит группа из нескольких мам. После пары минут разговора с ними он выглядит смущенным: «Никогда не привыкну к этим благодарностям».

- С чего начинался фонд «Шередарь»?

Я начну не сухо, не с фактов, а с истории: вот сейчас сюда приедут дети, они возвращаются из «Шередаря», с программы, которая закончилась накануне. И вчера, когда я оказался на территории центра, я увидел радугу - прямо над залом, в котором проходит концерт. И я даже сфотографировал ее на телефон, такой она была красивой. А несколько лет назад, таким же сентябрьским вечером, я сфотографировал в Москве другую радугу. И в ту же ночь мне написали, что ушла из жизни Галя Чаликова - главный мотор, который стоял у истоков фонда «Подари жизнь». И тогда, и сейчас я выложил эти снимки в интернет, и одну из публикаций в память о Гале журналисты назвали «Она ушла по радуге». Я это все вот к чему рассказываю: иногда, когда ты делаешь правильное дело, небо посылает тебе знак - он может быть разным, и важно его заметить. Не скажу, что я очень религиозный человек, но это мое убеждение, что, когда ты находишься на правильном пути, такие знаки обязательно тебе сопутствуют. С Галей мы познакомились вот как: я тайно передавал деньги в Российскую детскую клиническую больницу, потому что не считаю, что нужно кричать всем о том, что ты помогаешь. Я делал это через свою сотрудницу, а потом, когда она уехала, оказалось, что эти деньги она передавала как раз Гале Чаликовой - так мы с ней познакомились, а потом очень быстро подружились. Тогда я не знал, как заниматься благотворительностью, но помогать мне нравилось, поэтому я регулярно отправлял деньги детям в Российскую детскую клиническую больницу. И потом, когда Галя основывала фонд «Подари жизнь», она попросила меня - именно попросила, и я согласился на эту роль - войти в управление фондом. Она же много раз была на реке Шередарь и последний свой отпуск провела как раз там. Именно Галя подтолкнула меня к созданию полноценного детского реабилитационного центра, потому что тогда ничего подобного в России не было.

- Давайте как раз поговорим про разницу между Россией и миром в вопросе детской реабилитации, она есть?

Я хочу сразу оговориться, что я не первый в стране, до меня уже занимались детской реабилитацией после онкозаболеваний, но я первый в том смысле, что фактически на мои деньги построен специализированный центр, который предназначен для детской реабилитации. Я убежден в том, что качество наших программ находится на уровне лучших европейских. Мы ведь постоянно отправляем сотрудников и волонтеров в Европу и Америку для того, чтобы они могли наблюдать за ходом таких программ в передовых центрах. И они учатся, сравнивают. Некоторые родители, бывавшие в европейских центрах, говорят, что у нас во многом лучше. Однако лет семь назад Россия отставала, потому что таких центров попросту не было. Мы еще в 2012 году стали проводить конференцию по детской реабилитации, и к нам со всей страны и из других стран съезжались специалисты. Я не хочу сказать, что ситуация в обществе стала меняться благодаря нам - просто мы оказались в нужном месте и в нужное время, - но изменения происходят, они назрели, люди стали понимать, что реабилитация необходима не меньше, чем само лечение. С другой стороны, нужно продолжать постоянно об этом говорить. Ведь не только врачи, но прежде всего родители, а также учителя должны знать о существовании реабилитационных программ. Если говорить о нашем фонде, то все, что мы делаем, для детей абсолютно бесплатно, к нам нужно только обратиться. Часто наш центр простаивает, в то время как десятки тысяч детей нуждаются в реабилитации и не получают ее в должной мере.

- А общество понимает эту важность реабилитации?

Это то, чему всем нам нужно учиться. Очень важно понимать, что ребенок, переживший болезнь, совсем не такой, как те дети, которые, к примеру, учились с ним в одном классе. Врачи диктуют ему, что и как нужно делать, изолируют от общества - он больше не может встречаться со сверстниками - и причиняют ему физическую боль. Он понимает, что может умереть. Это жуткий стресс. Это… я бы не стал даже называть это травмой. Это очень существенные, но обратимые изменения в физиологии, в психологии человека, он другой, он не может сразу вернуться в строй, быть таким же, каким он был до болезни. И нужно обязательно ему помочь. Причем эта помощь и, что важно, понимание должны исходить не только от врачей, реабилитационных центров и родителей, но от школы, друзей, знакомых и даже соседей. Общество у нас еще не готово, не знает этого, и, конечно, людям надо объяснять.

Вопрос, который всегда напрямую связан с благотворительностью, - это вопрос поиска финансирования. От основателей многих фондов можно услышать, что охотнее всего люди передают деньги больным детям. То есть, к примеру, фондам, занимающимся взрослыми, собирать средства значительно сложнее. То же касается и первичных нужд в сравнении с реабилитацией. Получается, что на лечение конкретного ребенка деньги собрать проще, чем на реабилитацию в целом. Вы можете с этим согласиться?

Деньги нужны всем фондам, это правда. Все так. С другой стороны, если бы денег всем хватало, как бы мы могли себя проявить в этом обществе, как бы мы могли самореализоваться? Наш фонд, впрочем, счастливое исключение из правила. Существенное отличие «Шередаря» от других в том, что обычно 10–20% от сборов фонд вынужден тратить на бухгалтерию, на управление, на офис. То есть он соберет миллион, а до детей доходит 800 тысяч. Наш фонд соберет миллион, а до детей дойдет несколько миллионов, потому что есть дополнительные источники существования. Например, принадлежащая мне школа иностранных языков ВКС-IH, вся прибыль от деятельности которой идет на детскую реабилитацию. Я вообще не понимаю тех людей, которые тратят деньги на роскошь. Это от ограниченности, по-моему, или от несчастья. Несчастья не иметь какого-то увлечения, которое приносит тебе радость. Ну вот купил ты яхту, потом за нее твои наследники будут драться, зачем тебе это надо сейчас, при жизни? Мы все еще находимся в зачаточной стадии, у нас еще нет этой культуры, которая есть в Европе. Ведь много десятилетий подряд обо всем заботилось государство и речи о самостоятельной благотворительной помощи не было. Но я думаю, что это все у нас вырастет, потому что благотворительность - это не только возможность быть полезным обществу, это еще и новые знакомства, которые многому учат. Это должно быть интересно всем, взять, к примеру, предпринимателей. Все бизнесмены растут до определенного уровня, а потом им что остается? Только умножать то, что достигнуто. Качественного скачка нет. Я сталкивался с тем же, пока не стал заниматься благотворительностью. А когда построил центр, открылась совершенно другая картина мира. Я сейчас и на бизнес по-другому смотрю, и с людьми иначе общаюсь. Понятно, что деньги есть не у всех, не все могут жертвовать миллионы, но вот возможность приехать волонтером, захотеть научиться и уделить детям свое время, уверен, есть у многих.

Если говорить о людях, о команде, как она складывалась? Ведь, помимо врачей, профессионалов, есть еще и волонтеры…

Да! Люди - это самое интересное, что есть в мире. И надо сказать, что, когда я ушел в благотворительность, у меня была иллюзия, что этим занимаются совершенно особенные, чудесные и добрые люди, не от мира сего, почти святые. Потом когда я разобрался, то понял, что люди всюду одинаковые. И если сравнивать благотворительность и бизнес, я не скажу, что благотворительность чище и честнее, чем бизнес. Бизнес более открыт, более честен в силу своих целей. Он говорит прямо: моя задача - заработать деньги, а благотворители чего только не говорят. Но все равно, как ни крути, люди - совершенно отдельная тема. Вот если говорить про волонтеров: это люди, которые решили посвятить две недели своей жизни, своего отпуска на то, чтобы помочь детям, провести с ними время. И они уезжают из центра совершенно другими, многое в себе обнаруживают. Что касается команды, она сама подобралась. Вот я вам про радугу рассказывал, когда ты что-то хорошее делаешь, Вселенная или Бог - тут уж кто во что верит - тебе помогает. И люди как-то сами приходят. Я не профессор, не врач, не психолог, я просто организатор. Моя цель - собрать вокруг себя людей и показать, куда мы идем. То есть у меня, в принципе, две задачи: сказать, куда мы двигаемся, подобрать ключевых людей и с ними работать. И мы постоянно ищем новых людей, новых сотрудников, потому что фонд расширяется. И здесь нужно понимать, что «Шередарь», как и любой другой фонд, - это, с одной стороны, врачи и психологи, а с другой - талантливые управленцы, менеджеры. Я хочу привить две очень важные вещи: прозрачность, которая подразумевает честность, и чистые интересы, то есть интересы детей страны. Всегда в таких фондах есть противоречие между финансовой составляющей и нравственной. И если ты уходишь в нравственную составляющую, у тебя могут пострадать финансы. Если ты уходишь в финансовую составляющую, то происходит наоборот. Я знаю массу примеров и наших, и заграничных фондов, когда, концентрируясь на деньгах, люди теряют человечность. То есть когда фонд начинает просто работать как машина по привлечению средств и направлению их родителям, то теряется доброта. Получается бизнес. В принципе, любой фонд - прежде всего бизнес, если говорить с точки зрения коммерсанта, а я предприниматель, это те же самые законы. Так вот, очень важно, чтобы, несмотря на всю финансовую составляющую, в людях была доброта и чтобы они видели в каждом человеке, в каждом ребенке, в каждом родителе и волонтере прежде всего людей и относились отзывчиво. Чтобы они отвечали на все письма, чтобы отвечали на все звонки по-человечески, ни от кого не отмахивались, вот это очень важно.

- А помогает ли в этом общение с детьми?

Обычно я с детьми не встречаюсь, это и хорошо, и плохо. Я разговариваю с сотрудниками, с волонтерами, а детей вижу только на расстоянии. Не приду же я к ним со словами «а я вот тот добрый дядя, который все построил». Это лишнее. Им не нужно это знать, они приехали, чтобы получить радость и пообщаться с волонтерами. А вообще эти дети, в прямом смысле, без всякой патетики, смотревшие в лицо смерти, - особенные люди, у них очень многому можно научиться.

____________________________________________________________________

Анастасия Каменская

Благотворительный фонд Владимира Потанина провел настоящую «перезагрузку системы»: хорошо знакомый конкурс «Меняющийся музей в меняющемся мире» с этого года проходит по новым номинациям, стажировки специалистов выросли в программу «Музейный десант», открыта новая программа «Музейный гид», а в рамках партнерской программы запущены учебные курсы в Высшей школе экономики. Генеральный директор Фонда Потанина Оксана Ивановна Орачева рассказывает о смысле преобразований и об акцентах в работе с профессиональным музейным сообществом.

С этого года фонд серьезно пересмотрел свой подход к поддержке музеев. С чем это связано? Прежние номинации по какой-то причине перестали быть эффективными - или музейное сообщество выучило «правильные слова», упоминание которых в заявке автоматически делает ее интересной экспертам?

↯ Внимание! Для скачивания доступны новые образцы: ,

Существует комплекс причин, которые сподвигли нас пересмотреть деятельность наших программ и деятельность фонда в этой сфере, в целом. Когда фонд запускал музейные программы, мы преследовали определенные цели, в том числе научить музеи вести проектную деятельность, чтобы она вошла в музейную жизнь и стала в определенной степени нормой, а не диковинкой. Мы хотели, чтобы сложилось профессиональное сообщество, появились люди, готовые вносить преобразования в традиционную музейную деятельность. Мне кажется, что за время существования наших программ нам удалось достичь этих целей: музеи изменились, адаптировались к современным условиям, стали реализовывать массу интересных проектов и с нашей помощью, и без нее. Значит, пришло время двигаться дальше.

Номинации конкурса «Меняющийся музей в меняющемся мире» никогда не были статичными, они всегда шли в ногу со временем. Перечень номинаций зависит от того, что происходит с музейной сферой в данный момент. Например, номинация «Партнерский проект» долгое время существовала как самостоятельная, но позже мы отказались от нее - не потому, что считаем партнерство не важным, а потому, что уверены, что оно должно быть в любом проекте. То есть мы сместили фокус внимания. В прошлом году нам стало понятно, что первоначальные цели грантового конкурса, в целом, реализованы: с 2003 года более двухста проектов получили поддержку, огромное число профессионалов прошло через наши семинары и оказалось вовлечено в нашу деятельность через различные виды активностей. Нужно учитывать, что процесс не замыкается на победителях, которые получили грант и реализовали свои проекты, он касается всех, с кем они работают, в том числе людей, которые приходят в музей и смотрят на него другими глазами. Если эти цели достигнуты, значит, пришло время ставить новые. Нам приятно, что конкурс стал модельным, послужил примером для других организаций, и появились другие конкурсы, которые продолжили нашу инициативу.

Непросто что-то менять, когда есть устоявшаяся и хорошо работающая схема. Что помогло Вам принять решение?

Запрос на изменения пришел «снизу»: сами участники конкурса говорили, что хотят большего. Определенные запросы накопились и у экспертов, и у руководства фонда. Нам потребовался год на то, чтобы проанализировать наши действия и соотнести их с изменениями, произошедшими в музейной сфере, в том числе с помощью фонда. Когда видение было сформировано, мы предложили новую стратегию с надеждой на то, что и она в течение ближайших десяти лет будет задавать тон в развитии музейного сообщества. Таким образом мы постарались учесть предыдущий опыт и сохранить то ценное, что было накоплено. Вместе с этим, мы нарастили новый багаж и готовы предоставить музейным специалистам больший спектр возможностей: вместо одной программы «Меняющийся музей в меняющемся мире» появились четыре программы, которые предлагают человеку выбор в зависимости от того, чего он хотел бы достичь. Нам кажется очень важным, чтобы выбор инструментов поддержки был достаточно широким.

Можно ли сказать, что фонд переходит от поддержки конкретных проектов к поддержке людей?

Мы всегда поддерживали людей, это наша миссия. Обратите внимание: у любого поддержанного фондом проекта есть не только название, но и автор, лидер, потому что невозможно сделать хороший проект, если за ним не стоит личность. Личность важна. Точно так же важно, чтобы в музее, как и в любом другом институте, появилась критическая масса лидеров. Именно она двигает организацию вперед. Мы будем наращивать эту массу с помощью разных форм поддержки: одни смогут принять участие в конкурсе проектов, другие - съездить на стажировку, третьи решат, что нужно принять других специалистов в своем музее.

В Высшей школе экономики в этом учебном году появились сразу три новых курса по музейному делу в рамках образовательной программы «Прикладная культурология». Партнерская программа - это инвестиция фонда в сферу культуры?

Да, это часть нашей партнерской программы. Мы поддержали инициативу Политехнического музея. Именно он одним из первых ощутил потребность в подготовленных кадрах, но пошел не по пути подготовки музейных специалистов «под себя» - это, как раз, было бы более понятно и просто - а захотел сделать вложение в будущее всей музейной сферы. Нам показалось важным включиться в проект такого рода, тем более, что фонд поддерживает образование в рамках другого направления своей деятельности. Мы рассчитываем на то, что «дивиденды» от этого вклада получат не только студенты и преподаватели, но и все музейное сообщество в целом. Хочется верить, что в дальнейшем благодаря этой пилотной программе появятся российские программы международного уровня, на которых все желающие смогут обучаться современным музейным технологиям, а это позволит поднять престиж профессии и качество работы в музеях. Мы прекрасно понимаем, что для того, чтобы окупились вложения в образование, требуется больше времени по сравнению с вложениями в развитие конкретного проекта. Результат появится не завтра. Но мы уверены, что инвестиции такого рода необходимы.

В одном из интервью президента Фонда Потанина Ларисы Геннадьевны Зельковой есть фраза: «Не существует равных возможностей - есть большие города, есть маленькие, у одних музеев большие коллекции, у других - скромные. Если не сделать поправочные процедуры, может создаться ситуация, когда побеждать будут одни и те же успешные проектировщики…». Расскажите, пожалуйста, об этих процедурах!

Мы подошли к определению поправочных процедур во всех конкурсах фонда, отказавшись от искусственного квотирования. Принять участие в конкурсах могут все желающие, но дальше вступают в силу некоторые ограничения.

С прошлого года мы предложили всем подавать заявки онлайн. В этом случае мы уравняли положение тех, кто уверенно в написании заявок, и тех, кто его боится что его заявка не будет принята. Многие боялись посылать заявки, потому что считали, что такая заявка будет потеряна или на нее не обратят внимания. Но когда все заявки поступают через один канал, это исключено. Оформлять заявку онлайн сложно только в первый раз. Нужно только преодолеть психологический барьер. Страх перед компьютером гораздо слабее, чем страх, что московский эксперт не примет заявку просто потому, что она пришла «не оттуда» или оформлена «не так».

Второй важный момент - фонд активно проводит информационную кампанию в регионах: проходят специальные семинары, представители фонда выступают на региональных мероприятиях. Это нужно для того, чтобы показать доступность конкурсов широкой аудитории, а не только учреждениям из крупных городов.

Конечно, мы заинтересованы в том, чтобы побеждали сильнейшие. Но сильнейшим будет не тот, кто лучше написал заявку, а тот, кто предложил самую интересную идею, уникальный продукт. На этом этапе вступает в силу следующий фильтр - фонд привлек к оценке заявок по всем своим конкурсам региональных экспертов. Благодаря этому люди, которые подают заявки на участие в грантовом конкурсе, и эксперты, которые читают эти заявки, в равной степени понимают особенности работы регионального, муниципального музея. Есть мнение, что тем самым мы создали дополнительные трудности московским музеям: открывая заявку из столицы, эксперт будет учитывать, что в Москве есть больше возможностей, чем в среднем по стране. Чтобы избежать субъективизма в оценке, экспертные пулы формируются таким образом, чтобы не возникало конфликта интересов. Во-первых, эксперты не читают заявки из своего региона. Во-вторых, применяются процедуры нормирования, чтобы веса оценок более строгих и более лояльных экспертов соответствовали друг другу.

Таким образом, удалось предусмотреть региональный фактор и снять возможность субъективизма конкретного эксперта. Нормализованная оценка была введена в прошлом году и уже хорошо себя зарекомендовала.

Региональные экспертные советы действуют у нас первый раз, но особых опасений по поводу их работы у меня нет. Региональные эксперты и раньше участвовали в оценке работ, просто мы меньше акцентировали на этом внимание.

Еще одно важное нововведение - мы стали более активно привлекать в пул экспертов наших грантополучателей. Кто-то из них давно выигрывал гранты, кто-то включился в процесс недавно, но уже зарекомендовал себя в музейном сообществе и теперь помогает новым участникам.

Как можно описать идеального музейного специалиста, которого фонд готов поддержать в его начинаниях?

Идеалы всегда сложно описывать: на то он и идеал, чтобы к нему стремиться... Я бы сказала, что этот человек молод независимо от своего возраста - ему может быть и 25, и 55 лет; он показывает своей работой, что готов воспринимать чужой опыт; не боится делать ошибки; инициативен, то есть предлагает что-то, и готов не только брать, повышать с нашей помощью свои компетенции, но и отдавать. Безусловно, это лидер и профессионал. Эти качества тоже не зависят от возраста. В этом случае мы, вкладывая в одного человека, вкладываем в гораздо большее число людей.

Стажировки - это очень интересно. Но как быть с убеждением скептиков, что зарубежный опыт может быть абсолютно неприменимым на нашей земле?

Знакомство с британским, итальянским, французским, американским опытом - это в первую очередь возможность посмотреть на свою работу другими глазами. Познакомиться не значит механически перенести успешную практику. Даже если взять какой-то готовый механизм и вставить в нашу систему без изменений, но приложить к нему не те руки, он сломается. Стажировка позволяет, посмотрев на чужой опыт, переосмыслить свой собственный. Если в итоге будет сделан вывод, что мы все делаем правильно, появится понимание, что мы существуем не в замкнутом пространстве, а используем те же или похожие механизмы и методики, и нужно их оттачивать.

Не обязательно ехать за границу, чтобы увидеть что-то интересное - оно может скрываться в соседнем музее. Вполне возможно, что вы сделаете находку там, где и не ожидали. Вот, например, история о том, как можно обыграть вещи, на которые мы обычно не обращаем внимания. У Национальной портретной галереи Великобритании хватает доноров, вход в нее бесплатный. При этом каждый желающий может внести в фонд целевого капитала даже один пенс. Казалось бы, надо ли обращать внимания на такую мелочь? Если бы человек захотел помочь нашему музею десятью копейками, как бы мы к этому отнеслись? «Какие глупости, никто будет этим заниматься! Зачем мне это надо?». Тем не менее, в галерее идет кампания по сбору средств в фонд целевого капитала. Людям, которые пришли в кафе при галерее, предлагается оставить на столе всю ненужную мелочь, которую они получили на сдачу. Сотрудники объясняют, зачем это делать и чем это поможет музею. И оставляют! Мы бы об этом даже не подумали. Этот механизм никак не связан с культурой. Мы привыкли, что музею нужны миллионы. У галереи есть миллионы, коллекции, серьезная поддержка… Но на «копеечку» она все-таки обращает внимание, потому что эта «копеечка» помогает работать с лояльностью посетителей.

Прямой перенос этого опыта не имеет смысла. Но можно понять подход и спросить себя: что из того, на что я привык не обращать внимания, можно использовать в работе?

На Ваш взгляд, есть ли музеи, которым противопоказан музейный десант и любой чужой опыт? Учреждения, которым лучше идти своим путем?

Я думаю, что таких быть не может. Получается музей в клетке. Причем не в той, в которой есть воздух, а в наглухо закрытой коробочке. В таких условиях не может быть развития: чтобы развиваться, нужно соотносить себя с окружающим миром, а для этого нужно знать, что в нем происходит. Поэтому противопоказаний нет. Вопрос в способах применения нового знания.

Возможно, вы нашли собственные механизмы, ознакомились с теми, что есть у других, и пришли к выводу, что ваш опыт нужно укреплять и развивать. Замечательно! Может быть, имеет смысл пригласить коллег к себе - пусть приезжают поучиться. Может, вы действительно стали ростком нового знания.

Кстати, если говорить о «Музейном десанте» - новой программе фонда - то она предполагает не только стажировку российских специалистов за рубежом, но и приезд иностранных специалистов в Россию. Это говорит о том, что коллегам из других стран интересно, как мы работаем, придумываем и воплощаем.

То есть тихо сидеть, занимаясь только научной деятельностью, уже не получится?

Заниматься - для кого?

Для будущих поколений.

А как будущие поколения узнают о том, что это что-то важное, если вы замкнулись в себе? Когда коробочка закрыта, из нее ничего не выходит. Чтобы вышло, нужно ее открыть.

Тогда стоит сделать ряд уточнений по новым номинациям «Меняющегося музея в меняющемся мире». Кого Вы понимаете под местным сообществом?

Все, что окружает музей: людей, бизнес (тем более, что бизнес - это тоже люди)… Это могут быть и фонды местных сообществ, с которыми работает музей, и другие организации культуры, и государство во всех его проявлениях. Номинация «Музей и местное сообщество» нужна для того, чтобы показать, как музей общается со своим окружением, какими способами взаимодействует с ним.

Если музей давно хотел создать свой бренд, чтобы на его основе подготовить сувенирную линейку, может ли он сделать это в рамках номинации «Музейный дизайн»?

Да, эта номинация поддерживает развитие визуальной музейной коммуникации: создание бренда, передвижные выставки, работа с публичными зонами музея. Так ли важен дизайн, если есть большая коллекция?

Сегодня дизайн очень важен, музей должен быть привлекательным. Коллекция может быть потрясающей, но если человек не зайдет в музей, он об этом никогда не узнает. Поэтому нужно сделать так, чтобы посетитель зацепился взглядом, запомнил, заинтересовался. Интересная коллекция должна быть интересно представлена. Сувенирная продукция - это ведь тоже представление музейной коллекции.

Номинация «Музейный старт» предполагает частные инициативы?

Не только частные, но в любом случае некоммерческие. Чтобы поучаствовать в конкурсе по этой номинации, не обязательно создавать новый музей. Можно создать нечто новое внутри музея. Новое направление развития. Или, например, филиал на базе отдельно существующей коллекции. Или новый подход, связанный с развитием музея - например, у музея никогда не было отдела развития, не велась работа с донорами, не было сообщества друзей музея. По сути, музей сам объясняет, что нового он готов предложить. Но это однозначно не новая экскурсия и не лекторий: они- все-таки часть текущей деятельности.

Или, действительно, можно заявить создание нового музея. Это всегда хорошо.

С этого года общий объем грантовой поддержки существенно возрос. За счет чего это произошло?

Мы пересмотрели свой портфель и решили, что важно увеличить суммарный грантовый фонд наших четырех программ. Сейчас мы распределяем через разные конкурсы 75 миллионов рублей. Можно сказать, что мы изменили процентное соотношение статей нашего бюджета: решили, что нам важнее давать средства непосредственно музейным работникам. Оптимизирован сам процесс проведения конкурсов, теперь конкурсы проходят в один тур. Освободившиеся средства были переведены в грантовый фонд, для распределения между победителями конкурсов. Это связано с нашим пониманием того, что музейное сообщество изменилось: сегодня в фонд обращаются люди, которые, в целом, понимают, как оформлять проектные заявки, что такое бюджет проекта. Значит, отпала потребность в обучении в том виде, в котором мы проводили его раньше. Для тех, кому обучение необходимо, существуют другие формы поддержки: можно съездить на стажировку, пойти учиться в ГУ-ВШЭ, послушать открытые лекции… Благодаря перераспределению ресурсов фонд сможет поддержать больше проектов.

Какие глобальные планы фонд ставит перед собой на 2015-2016 годы?

Этот год будет пилотным: важно посмотреть, какие проекты мы получим по каждой из номинаций, как они будут реализованы. При необходимости - внести коррективы. В целом, мы настроены активно реализовывать то, что было начато, и двигаться дальше в этом направлении.

Материал проверен экспертами Актион Культура

Многие в России знают о благотворительном фонде " Дети-бабочки". Благодаря неимоверному труду и полной самоотдаче его сотрудников, их профессиональному уровню в оказании помощи детям.

"В январе 2015 года фонд открыл первое и пока единственное в России медицинское отделение для детей-бабочек на базе ведущего педиатрического учреждения страны - Научного центра здоровья детей. Там подопечные фонда со всей России проходят комплексное обследование у специалистов разных профилей и получают необходимое лечение (источник сайт фонда "Дети-бабочки").

Нам посчастливилось взять интервью у Алены Куратовой учредителя и председателя правления фонда.

Алена, сколько лет Вашему фонду?

Как Вам пришла идея о создании фонда? Что послужило причиной его создания? Поделитесь своей историей.

Фонд начался с личной истории. Мне кажется, в благотворительность каждый приходит через свою историю. Моя — началась с Антона, отказного ребенка-бабочки. Он родился с братом-двойняшкой от суррогатной матери. Один ребенок без патологий, а что с Антоном — врачи не могли понять. У мальчика не было кожи на ногах. Здорового сына родители забрали, Антона же оставили в роддоме. Долгое время мальчик жил в больницах, врачи не знали, что делать с ним и как к нему подступиться. И это все в Москве. Когда я узнала об Антоне, кожи на нем практически не было, пальцы на руках и ногах срослись. Помогая малышу, я поняла, что проблемы, связанные с буллезным эпидермолизом, в России необходимо решать комплексно: неосведомленность врачей приводила к неверным диагнозам, неправильному лечению, а значит, к большим страданиям детей.

Почему выбрана форма именно благотворительного фонда?

Когда мы помогали Антоше ещё как волонтёры, вокруг нас стали стекаться люди - мамы детей-бабочек, взрослые больные - из разных уголков России и СНГ с просьбой помочь и множеством вопросов: как ухаживать за ребёнком, где лечиться, какими пользоваться перевязочными средствами, как ими пользоваться, где купить и т.д. Было очевидно, что проблема колоссальная, что волонтёрам её не осилить и нужно выстраивать системную работу.

В чём уникальность, особенность Вашего фонда?

В настоящее время ситуация с буллёзнымэпидермолизом в России обстоит не лучшим образом. Нет системы оказания квалифицированной медицинской помощи таким больным: нет специалистов (только небольшое количество врачей в Москве и Санкт-Петербурге), нет клинических рекомендаций, по которым врачи могли бы делать правильные назначения и обследования, нет медикаментов (почти все препараты, необходимые пациентам с БЭ, импортного производства), нет господдержки. А больные есть. Наш фонд занимается всесторонней системной помощью детям, страдающим БЭ: фонд оказывает медицинскую, материальную, реабилитационную, психологическую и юридическую помощь подопечным семьям, патронирует больных по всей России, занимается обучением врачей и полностью обеспечивает медикаментами и всем необходимым детей-бабочек, от которых отказались родители. Мы активно работаем с медучреждениями и государством.

С какими трудностями Вам приходилось сталкиваться пять лет назад, как благотворительному фонду? А с какими сейчас? Есть ли разница, если да, то в чём?

В 2011 году, когда мы начали заниматься этой проблемой и когда был создан фонд, никто не знал, в том числе и врачи, что такое буллезный эпидермолиз. Вся достоверная, квалифицированная информация, существовавшая на тот момент, — это полторы страницы в учебнике по дерматологии. Для меня тогда открылся параллельный мир, в котором живут, точнее — выживают, "бабочки" и их мамы: мир, в котором дети страдают от боли каждый день, потому что нет медикаментов, нет знаний, нет государственной поддержки и нет специалистов, которые могут помочь.
Но ситуация сдвинулась с мертвой точки. Буллезный эпидермолиз превратился из никому неизвестной болезни с труднопроизносимым названием в ощутимую проблему, на которую обратили внимание и СМИ, и общество, и государство. Нас, как экспертов, признало медицинское сообщество. Это большой и очень важный шаг. Врачи готовы обучаться, обращаются к нам за советом и помощью, когда у них на участке появляется ребёнок-бабочка.
Но одна из главных проблем остаётся пока нерешённой. Уход за ребенком-бабочкой в среднем требует от 50 до 150 тысяч рублей в месяц, в зависимости от возраста и тяжести заболевания. С такой финансовой нагрузкой семьи не способны справиться самостоятельно. И они все в очень тяжелом положении и нуждаются в помощи. Местные власти в некоторых регионах и городах поддерживают своих больных БЭ, но это происходит не системно. Важно, чтобы государство взяло на себя обеспечение медикаментами всех больных буллезным эпидермолизом.

В чём заключается основная проблема благотворительности сегодня?

Благотворительность в России по большей части пока воспринимается как нечто чрезвычайное. О ней говорят, пишут, рассказывают мало или с удивительными искажениями и перегибами. Поэтому возникает недоверие к фондам. Благотворительность должна быть нормой, не вызывать отторжения или восхищения. Помогать - это естественное человеческое желание и потребность.

Какие законопроекты, на Ваш взгляд, должны обрести силу в пользу развития благотворительности в России?

В Европе для людей, которые помогают и перечисляют деньги на благотворительность, налоговая ставка понижена. Это своего рода стимул и поощрение. Считаю это правильным и думаю, что нужно поощрять и людей, и компании, которые участвуют в благотворительности и помогают.

В чём, на Ваш взгляд, состоит ценность благотворительности?

Благотворительность - это бескорыстная помощь тому, кому сейчас трудно и кто нуждается в поддержке. Это основополагающая величина для общества. Желание помочь естественно для человека, оно рождается из сочувствия и сострадания, оно объединяет и даёт возможность прогрессу.

На Ваш взгляд, за какими технологиями и формами благотворительности, будущее?

Будущее за повседневной благотворительностью. Жизнь каждого человека сегодня заполнена нескончаемым потоком информации и множеством различных активностей и интересов. Поэтому возможность помочь, встроенная в повседневные дела человека, успешно работает.

Что в Вашем понимании умная благотворительность?

Использование технологий будущего для помощи тем, кто нуждается. И встраивание таких инструментов в повседневную жизнь людей. Умная благотворительность позволяет буквально каждому, кто хочет и может, помогать легко и просто. Тем самым делая саму благотворительность, другими словами помощь ближнему, обычным, естественным делом.

Планирует ли Ваш фонд какое-то из мероприятий посвятить 5 сентября Международному дню благотворительности в 2017 году?

Обязательно, это важная дата в развитии культуры благотворительности в нашей стране.

Рыдалевская Елена Евгеньевна.

Исполнительный директор Благотворительного фонда «Диакония».

Елена Евгеньевна закончила медицинский университет им. Павлова по специальности «Лечебное дело». После института Елена Евгеньевна более 10 лет работала в РОО «Возвращение», сначала сотрудником, а потом руководителем Реабилитационного центра. В 2004 году Елену Евгеньевну пригласили на должность координатора нарко - СПИД программ в Ассоциацию ХМДС. На данный момент Елена Евгеньевна занимает должность исполнительного директора БФ «Диакония »

На каждом месте куда меня определил Господь, есть как свои трудности так и радости. Должность руководителя несет с собой большую ответственность, т.к за тобой стоят люди, которые тебе доверяют и в данном случае самое сложное в том, что их взгляды, воля и интересы часто бывают взаимно противоречащими. Поэтому найти точки соприкосновения и примирения бывает очень непросто, у каждого из нас много амбиций и для меня важно, чтобы сложилась команда, в которой есть взаимопонимание, уважение и желание совместно делать дело.

Елена Евгеньевна! Много лет Вы возглавляли РОО «Возвращение». Глядя на Вас, трудно представить, что этот нелегкий труд возвращение из бездны лег на хрупкие женские плечи. Впрочем, не привыкать. Особенно - в России. Но - не только…

Это слишком громкие фразы. Мы с коллегами обсуждали вопросы работы с наркозависимыми и пришли к выводу, что это работа, в первую очередь, много дала нам самим. В нашем присутствии происходило преображение ребят и девушек, и это был их большой труд, свидетелями которого мы становились, поэтому это возвращение «блудного сына» так же как картина Рембрандта, многому научает наше сердце, делает его больше и мягче.

Расскажите, чем запомнились эти годы? Трудно ли было общаться и помогать людям с зависимостью от наркотиков? Какие они? Чему они научили вас? Вам их жалко?

«Жалко» не подходящее слово, т.к. любить пациентов это дар от Бога. Если его получил, то это дает вдохновение и желание этим заниматься, а кому он дается и почему - не знаю. Они - воспитанники или пациенты, талантливые, чуткие, с ярким творческими способностями. Трудно вначале, когда излишне эмоционально воспринимаешь каждого человека, потом с профессионализмом приходит адекватное чувство дистанции и своей роли - весьма скромной. Т.к это выбор человека - выздоравливать или нет. Конечно, скорбно, когда нелепо погибает молодежь, часто это бывает внезапно, от передозировки, когда уже начало что-то получаться, и казалось бы ничто не предвещало гибель, дело шло на лад, появились светлые промежутки в виде ремиссии и отношения с близкими восстанавливались. Но есть надежда, что поскольку человек уже стремился к примирению с собой и Богом, то его усилия не пропадут втуне, и он не останется без милости Божией.

Встреча, с каким человеком запомнилась Вам более всего? Что больше в таких встречах - горя или радости? Есть ли надежда у тех, кто стал наркоманом выпутаться и, если да, то, сколько их - кто смог? Или - это навсегда? И как люди становятся наркоманами? Это обязательно люди слабые никчемные, или самоуверенные?

Встреча с человеком, который уже много лет в ремиссии стала дружбой. Вижу его часто и вспоминаю евангельское: «о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся.» Лк.15:11-32…… и радуюсь.

Вы не жалеете о том, что ваша жизнь проходит как бы на границе добра и зла? Как терпят, как понимают и поддерживают Ваши близкие?

Детям нравится, что мама занята чем-то стоящим. Муж очень поддерживает и прикрывает мое отсутствие дома заботой о детях. По работе часто общаюсь с интересными, увлеченными людьми, душевно богатыми и красивыми. Граница борьбы добра и зла лежит в сердце в человека, и это единственная война, которую стоит вести в самом себе. Поэтому чья-то борьба, которую видишь, помогает вести свою собственную, потому что становишься как бы соратником - боремся вместе, каждый со злом внутри себя, но упаси Бог бороться с другим или в другом. Только если он тебя просит совета или помощи - можно помочь поставить правильный вопрос, чтобы он сам искал ответ в нужной плоскости.

Возможно, зло, хотя и на время, побеждает. Как вы восстанавливаетесь, что вас удерживает на поверхности бушующего соленого океана слез, отчаяния, тьмы…

Под каким флагом вы идете, что несете людям, почему это происходит имен но в Вашей жизни? вы и не предполагали, что ваши пациенты будут люди с тяжелой судьбой? А если взять ношу полегче? Вы - Верите?

Под флагом перестала ходить, выйдя из пионерского возраста. Хожу без флагов и избегаю шествий вообще. От отчаяния спасает «Общество непроходимых оптимистов» - в этом неформальном объединении много моих друзей и близких, а также любимые литературные герои - например о. Фрэнсис Чисхолм из романа А.Кронина «Ключи царства». Некоторые из членов общества даже не подозревают, что являются действительными членами этого объединения. Однако для меня они очень важны, без них моему оптимизму было бы очень сложно остаться в живых. И единой питающей основой для этого общества является вера в Бога. У меня она появилась в детстве, потом росла, принимала различные формы и очертания, пока не доросла до воцерковления в Православную церковь. А еще особым ресурсом в моей жизни была глубокая любовь моего отца, которая дала мне силы и жизнелюбие.

Расскажите более подробно о своем фонде Диакония? В чем его принципиальное отличие от других? Сама идея - межцерковного - пять христианских церквей - объединения - замечательна. Что мешает -всем миром - несмотря на политические или например национальные разногласия мы объединимся против общего беспощадного врага - нарокотиков и тех, кто их распространяет - а если против терроризма- расовой нетерпимости - против нацистов всех мастей?

Основанием нашей организации стало социальное служение, которое осуществляется разными христианскими конфессиями и не требует абсолютного догматического единства. Т.К для того чтобы накормить голодного, посетить заключенного и утешить скорбящего не важно какой веры нуждающийся, и предполагает не проповедь, а конкретные адекватные дела для улучшения ситуации. Поэтому христианские конфессии, согласные с «Символом веры» основали фонд для поддержки и развития социального служения. Миру обычно мешает, что и всегда - гордость, амбиции или жадность, а также ревность не по разуму.

Вы видите хотя бы немного но положительных тенденций в борьбе против наркомафии?В снижении количества молодых наркоманов? Или - ситуация в целом только ухудшается?

Увеличивается вовлеченность разных христианских церквей в работу с зависимыми. Есть желание сотрудничать (по крайней мере декларируемое -государства и церкви, и сектора НГО). Количество героиновых наркоманов снизилось, однако в целом наркопотребление расширяет список психоактивных веществ. Положительная тенденция в масштабе государства - попытка, инициированная ФСКН, создать национальную систему реабилитационных центров и осуществлять государственную закупку услуг у СО НКО. Это позволит таким организациям как наша сосредоточиться не на поиске денег для осуществления реабилитационной программы, а на улучшении и развитии самой реабилитации.

Расскажите немного себе. О семье, об увлечениях, хобби, домашних животных, о прогулках и об отпусках… О любимых книгах и любимых людях - если можно. о книгах, о друзьях, которые помогли вам на пути.

В первую очередь это духовный отец и другие священники, к которым можно прийти за помощью и советом и молитвенной поддержкой. Я люблю командировки, поскольку путешествовать за свой счет нет возможности, то утоляю «охоту к перемене мест» за счет работы. Города в разных уголках земли, природа и щедрая южная и сдержанно-романтичная северная, книги и фильмы с которыми можно подумать и почувствовать мир людей. Все это я люблю. Без любимых людей чувствую себя плохо - одиноко и печально. Правда, это одиночество настолько редко, что иногда мечтаю побыть одной подольше. Четверо детей, сотрудники и друзья создают такой эффект присутствия, что с удовольствием молча езжу в поезде, когда мобильник не ловит связь, а попутчики безмолвны. В основном много говорю и много слушаю. Отдыхаю, когда ложусь спать рано или сплю днем в выходные. Люблю театр, музыку и музеи, книги, фильмы и природу.

Что вы говорите себе самой, когда опускаются руки, когда лишь тоненький огонек свечи мерцает в кромешной мгле…

Выключаю свет, мобильный телефон и ложусь спать или иду молиться в пустой храм. Или уезжаю на любимый Свято-Георгиевский приход в Кинешемской и Палехской епархии, где «меня встретят и за стол посадят с миром…» друзья монахи.

Ваше мнение о роде человеческом после общения не с самыми успешными его представителями - пошатнулось?

Нет, потому что успешные, в сегодняшнем нашем понимании зачастую - скучные и самодовольные. А наши заблудшие и прочие к ним примкнувшие в социальном служении, подвизающиеся или сочувствующие и помогающие - ищущие, теплые, живые, думающие и развивающиеся.

Что удалось, и что не удалось, что бы вы хотели пожелать себе самой

И всем нам?

Научится любить друг друга, Бога и ближнего.

Милосердное служение людям - что это по -вашему? Милосердие - больше, чем помощь?

Важно не то, сколько вы сделаете, а то, сколько любви вы вложите в свой труд.

Мать Тереза

Благотворительность милосердна только тогда, когда она обращена к сердцу страждущего человека, а не только направлена на удовлетворение его материальных нужд.

Концепция милосердия является одной из центральных в Православии. Милосердие - это активное вмешательство христиан в земные дела ради уничтожения самих причин страдания. Это вызов укладу жизни, закрепившему социальную, экономическую и расовую несправедливость, вызов нашим инстинктам, вызов основному закону биологической жизни, который предполагает выживание сильнейшего.

Ваш любимый афоризм - стих - лозунг.

«Есть Бог, есть мир; они живут вовек.

А жизнь людей мгновенна и убога.

Но все в себя вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.» Н.Гумилев

В этом эссе я попытаюсь осмыслить путь становления, который прошла некоммерческая реабилитация наркозависимых с участием православной церкви в России.

В конце 80-х, в Санкт-Петербурге появилась первая некоммерческая организация «Возвращение», которая объединила людей, стремящихся помогать зависимым, большинство из них имело опыт употребления опиатов, поэтому проблему знали не понаслышке, кто-то прошел и врачей и тюрьму и неоднократные самостоятельные попытки справится. И достигнув разными путями ремиссии, имели желание помогать другим. Руководило ими сочувствие к тем, кто еще бился в этой паутине, глубокая человеческая потребность в общности, реализуемая через участие друг в друге. Страна переживала глобальные потрясения, рушилась старая идеология, и многие рожденные в СССР, ощущая лживость всей общественной жизни Союза, ущербность примитивной идеологии, приходили к разным формам протеста или ухода от окружающей их действительности. Наркомания, в начале 90-х имела другое лицо, чем современная. Эти люди читали Г.Гессе, слушали тяжелый рок, искали в некотором смысле иную «духовность». Среди тех, кто собирался тогда в «Возвращении» самым главным был поиск свободы не только от наркотика, но и вообще свободы, дарованной человеку как дар желанный, но и опасный. И вместе с поиском этой свободы одновременно вставал вопрос смысла жизни. Модные тогда оккультные течения и практики, связанные с книгами Е.П. Блаватской, К.Кастанеды и других восточных и эзотерических гуру при попытке применить их в терапии зависимости не принесли ощутимого успеха. И тогда взоры обратились к русской православной церкви. Начались поездки в Псково-Печерский монастырь, поиск духовных книг и священников, готовых к открытому диалогу. Можно сказать, что самое главное, что случается в жизни ищущего веры и Бога, а вместе с этим ответов на многие глубокие вопросы о смысле жизни, тайне смерти, отношений с людьми, обретении свободы - это встречи людьми у которых уже есть эти ответы, в жизни которых была эта живая и достоверная встреча с Богом. И это не некое интеллектуальное достижение, но практический опыт жизни, применение христианского мировоззрения на практике, опыт сердечной веры, молитвы, Богообщения. Эти встречи состоялись. Благодаря им, начал происходить поворот от оккультизма и восточных учений к тысячелетнему опыту православной церкви. Появился собственный опыт поста, молитвы, жизни в православной общине и он стал применяться как среди самих помогающих, так и использоваться ими для реабилитации. Первым реабилитационным центром, где осуществилась попытка реабилитации зависимых вместе с воцерковлением, стал «Мельничный Ручей» или, в просторечии, «Мельница». Опыт «Мельницы» показал, что зависимый человек в пространстве христианской терапевтической среды, основанной на взаимном уважении и сотрудничестве, легко перенимает новые для него формы поведения. По сути серьезной психологической или психотерапевтической работы с воспитанниками на «Мельнице» не велось. Не было и попыток внедрения 12 шаговой программы. Но был активный и творческий поиск различных форм работы. Глубокое сочувствие к воспитанникам. Для сотрудников «Мельницы» работа становилась образом жизни. Может быть не самым удобным, но радостным и вдохновенным, наполненным открытиями, общностью и взаимной благодарностью. Возможность творчески осмыслять процесс преодоления болезни, приводил к внедрению в практику различных форм работы. Практические нужды центра определяли необходимость труда воспитанников: строительство и ремонт зданий центра, ведение подсобного хозяйства, строительство храма, обеспечение бытовых потребностей. Сама эта возможность осмысленного созидания, участниками которого являлись воспитанники, радовала их и помогала повысить самооценку. Они начинали чувствовать себя нужными и

Уважаемыми людьми. Досуг, в виде проведения КВНов (конкурса веселых наркоманов), во время которого ребята могли посмеяться над самими собой и реализовать свои творческие способности, поэтические и песенные вечера украшали жизнь центра и создавали радостную и живую атмосферу, которая была настолько привлекательна, что самым страшным наказанием было отчисление. Мало кто уходил отсюда по собственному желанию. Вырабатывались правила центра, разрабатывался пакет документов, уточнялись сроки реабилитации. Конечно, были различные нарушения дисциплины. Из которых самым соблазнительным было нарушение дистанции с противоположным полом, т.к.на реабилитации находились и юноши и девушки. Были и эпизоды с попытками употребления психоактивных веществ, в первую очередь алкоголя, в связи с его доступностью. Поселок «Мельничный Ручей» находится во Всеволожском районе Ленинградской области и ближайшие магазины были в шаговой доступности. Бывали и попытки принести с собой наркотики, приезжающими из города. Но центр мотивировал человека менять свою жизнь, он давал бытийное переживание, что жить трезво стоит. Помогал найти новые ценности и смыслы, приводил человека к порогу храма, благодаря участию в молитвенном правиле, общению со священником, участию в церковных Таинствах. Фактически, в современном понимании этапности реабилитационного процесса, он выполнял роль мотивационного этапа. Выпускники, после 3-х месячной реабилитации либо искали продолжения воцерковления на приходах или монастырях православной церкви, либо искали поддержку в сообществе АН, которое стало появляться в Санкт-Петербурге. Появилась поддержка международных донорских агентств, на средства которых осуществлялся реабилитационный процесс. Они же организовали обучающие поездки в страны Европы и в США, где опыт реабилитации существовал уже многие годы. Опыт «Мельницы» был востребован не только в Петербурге, сюда приезжали со всей России и стран СНГ все, кто хотел оказывать помощь зависимым: священники, наркологи, психологи. За время ее существования тысячи зависимых получили помощь и начали процесс преодоления болезни. История развития церковной реабилитации, за истекшие 26 лет, напоминает евангельскую притчу о зерне, которое упав в плодородную почву, дает плод. «Мельница» прекратила работу в 2008 году, но на смену ей пришли порядка 70 православных реабилитационных центров от Сибири до Калининграда. Сегодня, церковная реабилитация представлена координирующим органом на уровне Синодального отдела Русской Православной Церкви Московской Патриархии - Координационным Центром по противодействию наркомании Отдела по церковной благотворительности и социальному служению (КЦ ОЦБСС), сетью центров, объединенных единой концептуальным документом - положением о сети. Епископ Каменский и Алапаевский Мефодий (Кондратьев), возглавивший (КЦ ОЦБСС) Русской Православной Церкви начал заниматься работой с зависимыми, согласившись принимать выпускников «»Мельницы» на Свято-Георгиевский приход, где он был настоятелем с 1989 по 2014 годы. На заседании Священного Синода Русской Православной Церкви от 26 декабря 2012 года был принят концептуальный документ «Об участии Русской Православной Церкви в реабилитации наркозависимых» . В нем выделяются три основных принципа церковной реабилитации зависимого человека:

Принцип 1. Реабилитация в Церкви есть, в первую очередь, результат действия Божественной благодати, являемой во всей полноте церковной жизни.

Принцип 2. Включение реабилитационного процесса в жизнь церковной общины.

Основной этап реабилитации осуществляется в приходских и монашеских общинах, а также в созданных или патронируемых Церковью учреждениях. В последнем случае община формируется

Из реабилитантов и верующих сотрудников. Общинная жизнь проходит здесь также под окормлением священника, но отдельно от прихода, который в этом случае лишь обеспечивает возможность реабилитационному сообществу участвовать в своей богослужебной жизни. В реабилитации, осуществляемой в Церкви, особое значение придается жизни реабилитантов среди членов церковной общины и, прежде всего, среди людей, освободившихся от наркотической зависимости и ставших членами общины.

Принцип 3. Компетентность (профессионализм) членов церковной общины, участвующих в реабилитации.

Компетентность составляют понимание духовной и физической природы зависимости, необходимые знания и владение навыками, обладание информацией о методиках, используемых в светских реабилитационных учреждениях.

В процессе реабилитации помогающий должен вооружить реабилитантов всеми необходимыми знаниями о зависимости и о возможных путях ее преодоления.

В Фонде «Диакония» сегодня работают 10 человек, выздоровление и становление в качестве специалистов которых связано с «Мельницей». Поэтому можно сказать, что реабилитационный процесс в реабилитационных центрах Фонда это продолжение и развитие опыта, полученного нами на «Мельнице».

Наркомания стала одной из самых глобальных проблем не только в России, но и во всем мире. Рано или поздно каждый человек нашей планеты сталкивается с этой проблемой в том или ином виде. Если посмотреть статистические данные, то можно увидеть, что употребление наркотических препаратов постоянно увеличивается.

В своем выступлении 14.03.2014 на заседании итоговой Коллегии Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков, посвящённой подведению итогов оперативно-служебной деятельности Службы в 2013 году и задачах на 2014 год директор ФСКН России Иванов В.П. сообщил, что в соответствии с данными наркомониторинга, проведенного по методикам, утверждённым постановлением Правительства Российской Федерации, в России порядка 8 миллионов человек с разной степенью регулярности употребляют наркотики, порядка 2 миллионов «сидят» на опиатах, 2 миллиона на синтетике и до 4 миллионов - потребители канабиса.

«09» апреля 2014 г. на конференции «Об участии реабилитационных структур Русской Православной Церкви в национальной системе реабилитации и ресоциализации наркозависимых граждан» директор ФСКН России Иванов В.П. подчеркнул: «Сеть реабилитационных программ Русской Православной Церкви может стать краеугольным камнем Национальной системы комплексной реабилитации и ресоциализации наркопотребителей».

Национальная безопасность России зависит от уровня борьбы с наркоманией. Это один из важных тезисов прозвучал из уст Президента РФ Владимира Путина на заседании президиума Госсовета «О ходе реализации государственной антинаркотической политики» в Ново-Огарево в июне 2015 г. Президент РФ признал, что задачи по социальной реабилитации наркозависимых сейчас решает вовсе не государство, а структуры гражданского общества — негосударственные реабилитационные центры. Всего по стране таких организаций более пятисот. Президент предложил включить их в формируемую национальную систему комплексной реабилитации и ресоциализации наркопотребителей.

Интервью с основателем благотворительного фонда "Табаристан" Айвазом Рамазановым

Айваз Рамазанов (в центре)

В условиях тяжелого социально-экономического положения Дагестана и недостаточности средств республиканского бюджета для защиты и обеспечения социальных прав граждан, очень большую пользу обществу могут нести социальные благотворительные организации.

Одной из таких активных организаций является дагестанский региональный общественный благотворительный фонд "Табаристан", прославившийся в республике за оказание значительной поддержки больным детям. У нас состоялась беседа с одним из учредителей фонда, Айвазом Рамазановым, в которой он нам рассказал о деятельности организации и проводимых ими мероприятиях.

Айваз муалим, расскажите, пожалуйста о себе и о том, что побудило Вас начать заниматься благотворительностью?

Меня зовут Рамазанов Айваз Гусейнович, вырос я в многодетной семье, где отец простой рабочий и мать ковровщица вырастили 11 детей – семь братьев и четыре сестры. Я успешно окончил общеобразовательную школу и Педагогический институт в Махачкале.

После окончания ВУЗа я проработал в школе. Работал в НИИ дагестанского филиала РАН. Начиная с 1991 года пошла такая тенденция, что наука, грамотные и умные люди оказались никому не нужны. Имея к тому времени уже троих детей, мне пришлось оставить научную деятельность и начать заниматься предпринимательством.

Начиналось всё очень тяжело. Неоднократно я становился банкротом, но затем я постепенно становился на ноги. Когда с каждым днем всё больше сокращались рабочие места, я трудоустроил у себя братьев с сестрами, потому что когда вместе работаешь, бывает легче и проще.

Мы, три брата и три сестры живем в Дербенте. Постепенно мы начали работать вместе, помогая и советуя друг другу. Когда я работал в филиале Академии наук в аспирантуре, мне приходилось очень нелегко, живя в квартире с тремя детьми, и иногда я жалею, что оставил науку. Но с другой стороны, в ту пору заниматься наукой было очень трудно.

Я также был в курсе того, как тяжело живут деятели культуры – поэты, писатели, и они тогда начали издавать свои книги, организовывали творческие вечера, в чем я им помогал. Через некоторое время ко мне подошли люди с предложением создать общественную благотворительную организацию, где состоятельные, преуспевающие люди могли бы собирать свои денежные средства для оказания помощи науке и культуре, осуществлять благотворительную деятельность, помогать нуждающимся, больным.

С 1999 года предпринимались такие попытки, и поначалу я без организации, лично занялся благотворительностью, а уже затем, в том же году мы создали дагестанский региональный общественный благотворительный фонд «Табаристан», куда входит пять учредителей.

Расскажите, пожалуйста, поподробнее о деятельности вашего фонда. Его опыт очень важен как образец для подражания многим другим.

Мы работаем сообща, за это время мы издали настенный алфавит для детей и распространили его в Москве, Санкт-Петербурге, Харькове, Ростов-на-Дону и многих других городах, чтобы помочь нашим землякам учить своих детей родному языку. Чтобы люди за пределами своей Родины знали о своих национальных обычаях и обрядах, и чтобы они не забывали родной язык.

После этого мы издали настенные календарь с изображениями Хучнинского водопада, Крепости семи братьев и сестры, приуроченный к столетию Багаудина Митарова, Абумуслима Джафарова и многих других наших поэтов.
Также мы проводили много творческих вечеров, юбилей Абусмуслима Джафарова, столетие Багаудина Митарова. Не так давно провели творческий вечер Касума Магомедова, заслуженного деятеля культуры РФ.

Мы стараемся поддержать наших поэтов и писателей. Но, несмотря на это, мы не забываем о больных детях. Говоря о благотворительности, последние три года мы ежегодно проводим три мероприятия – в Хивском районе, собираем 60-70 больных детей, накрываем им стол, организовываем концерт, даем им возможность общаться друг с другом, читать перед публикой стихи, чтобы они почувствовали себя полноценными членами нашего общества.

Они с большой радостью принимают участие в этих мероприятиях. Также у нас стало традицией проводить на красивейшем месте – Хучнинском водопаде, благотворительную акцию «Подари улыбку детям». Туда мы приглашаем детей из Хивского, Табасаранского районов и Дербента.

Каждое первое июня мы проводим культурно-развлекательное мероприятие для больных детей в ресторане «Семейный отдых», большое им спасибо за поддержку, мы накрываем там столы на 150 человек, проводим концерт, цирковые номера. В этом нас поддерживает школа циркового искусства, руководителем которого является заслуженный деятель культуры РФ Курбанов Камиль Курбанович, его коллектив нас постоянно поддерживает.

Кроме того, неоднократно, выборочно по спискам в день пожилых людей и международный день защиты детей мы посещаем на дому больных детей и стариков. Кроме того, уже два года мы поддерживаем финансово и юридически одну семью, в которой два ребенка инвалида и родители не могут работать, потому что должны постоянно находиться при детях.

Два раза в месяц мы обязательно идем к ним с помощью, поддерживаем их. Кроме того, недавно, накануне Нового года мы провели развлекательное мероприятие для детей. В цирковой школе города Дагестанские Огни, в зале вместимостью 500 человек собрали детей из реабилитационного центра и детдомов Дербента, Дербентского, Хивского, Табасаранского районов. Конкретно из селений Дружба, Чинар, Мамедкала, Салик пригласили больных детей. Мы установили ёлку, пригласили Деда мороза, снегурочку, актеров театра, они показывали сценарии из разных сказок. Дети остались довольны, дед-мороз со снегурочкой подходили к каждому ребенку, просили их читать стихи и дарили им подарки.
Сегодня очень важно обратить внимание на воспитание подрастающего поколения, потому что личность формируется с детства. Сейчас, включая любой телеканал, дети смотрят очень жестокие фильмы, где много убийств, крови и насилия.

Мы хотим взяться за этот вопрос, у нас очень много хороших дагестанских и русских народных сказок, где детей призывают к добру, где чуждо насилие, где должны друг другу помогать, действует все по принципу «один за всех и все за одного», которые следовало бы показывать детям вместо того шлака, что сейчас крутят по телевидению.

Родители показывают своим детям мультики, содержащие сюжеты с насилием. Не лучше ли было, если бы взрослые показывали своим детям старые добрые советские мультики в переводе на лезгинский, табасаранский языки? Не уделяя достаточного внимания такому важному вопросу как воспитание молодежи, мы просто канем в лету.

А каким образом Вы привлекали людей, кто в основном жертвует свои средства – крупный класс, средний?

Крупный класс в основном отворачивается от пожертвования своих средств, в основном это представители среднего класса. Мы стараемся показывать проводимые нами мероприятия по местному и республиканскому телевидению. Многие люди видят чем мы занимаемся, благодарят нас, даже предлагают свою посильную помощь, и не только финансами. Так что, в основном фонд финансируется из личных средств нас, пятерых учредителей. А при проведении особо крупных мероприятий как «Подари улыбку детям», мы обращаемся за помощью к бизнесменам.

Большое Вам спасибо, Айваз муалим, желаю Вам удачи в этом благом деле, надеюсь, что таких фондов как ваш будет все больше и больше.

Я от всей души желаю вашему фонду (Лезги лувар – прим.ред.), то есть нашему общему фонду больших успехов. Наши цели и задачи общие, а значит, мы будем работать вместе, слаженно, найдем общий язык.

Беседовал Гусен Шахпазов